…Оркестр заиграл "Сентябрь в Париже". Песенку о любви, разлуке и умытых дождем тротуарах. О том как двое полюбили. Только не знают — кого...
Довлатов Сергей Донатович. Автор, имя которого для меня звучит как имя близкого родственника, не просто родственника, друга, который мудрее и умнее меня, и, тем не менее, он очень хорошо меня понимает. Понимает всё, и не задает ненужных вопросов, потому что знает – я сама задам их себе, задолго до того как в очередной раз переверну последнюю страницу вновь прочитанной повести.
Мое знакомство с Сергеем Донатовичем приключилось совершенно случайно… Настроение было паршивое, более того, это была почти настоящая депрессия, когда ничего не хочется, а хочется напиться водки, уснуть, и, проснувшись снова напиться водки и ничего не помнить. И поверьте, я бы именно так и делала, но некие объективные обстоятельства жестоко заставляли прибывать в реальности. И вот она, зовут ее Нутой, сказала – а почитай Довлатова – с юмором и без мудрствований от лукавого. Я поверила на слово, кинулась немедленно в магазин, где и был куплен «Заповедник».
Довлатов — Мастер. Мастер каждого слова. Мастер чувства и настроения.
Через минуту появился официант с громадными войлочными бакенбардами.
— Что вам угодно?
— Мне угодно, говорю, — чтобы все были доброжелательны, добры и любезны.
Официант, пресыщенный разнообразием жизни молчал.
— Мне угодно сто граммов водки, пиво и два бутерброда.
И вот что я вам скажу. Это сказал не он, это говорила я, задолго до того как первый раз открыла книгу Довлатова. Как вы думаете, может после такого человек отложить книгу в сторону и пойти курить? Нет, не может он никуда пойти! Автор взял и пригласил его в свою жизнь, и мы уже читаем дальше.
Человек идет по жизни, но он не хочет просто идти, молча со всеми в ногу. Он творит, он ищет себя. Он общается с непризнанными гениями – сам он тоже, конечно гений, потому как если не гений, так и нечего думать садиться книжку писать. Недалекое советское прошлое. Автора гонят, жена устала, хочет в Америку, там свобода, демократия, но главное никаких очередей за итальянскими сапогами.
— Если ты нас любишь, ты поедешь с нами.
Что делать автору? А что делать – он едет в Пушкинский заповедник, чтобы приникнуть, так сказать, к самым истокам.
Как писал Сергей Довлатов, не помню дословно, «автор должен писать на родном языке». И пусть его потом переводят англичане, французы и японцы.
Представляете себе конец 70-х? Самый Застой, глубинку, в которой, однако, настоящего намного больше чем в столицах. Он водит экскурсии, он пишет, наверняка пишет вечерами, и надеется, что ни она, ни дочь, ни собака не уедут ни в какую Америку.
Он отлично понимает, что сам себя вырывает с корнями. Даже растению трудно прижиться на новом месте, не говоря о человеке, писателе.
Несмотря на весь драматизм ситуации повесть легкая и невесомая. Отличный русский язык, искрящийся юмор, тонкая ирония, печаль светлая, грусть недолгая. Прочитав «Заповедник понимаешь», жизнь то не кончается. Это закончился очередной этап, а дальше — дальше другая жизнь, лучше или хуже не столь важно!
После «Заповедника» пришли «Наши», потом «Ремесло»,потом «Компромисс» и так далее.
Если вы почувствуете, с самого «Заповедника», что вы на одной волне с автором – знайте, он ваш друг навсегда. Перечитывать его можно, кажется, бесконечно.
Сергей Донатович Довлатов умер в Нью-Йорке в 1990 году. Он не дожил совсем немного до выхода своей первой книги на Родине. Но я уверена, что где-то там, автор видит и знает, что сегодня его книги читают и любят не самые худшие представители человечества, а это лучшая награда для Писателя.
