Я думаю, никто особо не удивится моей мысли, что наша жизнь – сплошные превращения. По ассоциациям, возникающим в связи с этим тезисом, сразу всплывает, например, понятие «маски». То есть чего-то, чем мы можем изменить свой облик, оставаясь (якобы!) при этом самим собой. Мы так же можем использовать различный ряд метафор – «он стал, как камень», «как свинья» и проч. Иногда и совсем близко к теме – «он превратился в такую сволочь» или « в такого зверя» (без всякой визуальной конкретики)
Иными словами, мы спокойно переживаем «внутреннее превращение» кого-то в что-то, мы можем даже замечать внешнее сходство кого-то с чем-то (птицей, жабой, кузнечиком и т.д.).
Но почему-то мы не можем читать Кафку, где это самое «превращение» меняет внешний облик героя, не затрагивая его внутреннюю сущность.
Нам здесь сразу нужны объяснения причин этой метаморфозы. Я вспомнил еще одно произведение – «Собачье сердце». Разумеется, там иная задача была у автора, но там мы знаем, как произошло Это. И « на выходе» мы получили существо себе подобное, а не какое-то там насекомое. Правда, с собачьим сердцем (идея Булгакова вынесена в название), а не с ужасным панцирем и тоненькими ножками. У Кафки тоже смысл кроется в названии. Причем, оно не статическая констатация, а процесс. Превращение, действие, значит. Разумеется, неосознанное, даже более того, насильственное.
Вопрос — кто снасильничал? – переводит разговор и вовсе в сферы туманные и страшные своей таинственной мощью.
Можно смотреть и попроще. Вот случилось такое горе, человек стал неизвестно на что похожим, не то болезнь какая, не то божья кара… Родным страшно, но они ничего не делают, запирают его в комнате, кормят отходами, пытаются терпеть его присутствие. Вам это ничего не напоминает?
Расскажу одну историю. Я когда-то очень плотно «сидел на стакане». Причем, не неделю, и не месяц… Схватываете мысль? Не буду продолжать, упрощенных моделей для приблизительного понимания Кафки полным-полно – от инвалидов до уродов и стариков. Все эти примеры мы оставим за бортом. Они просто для наводки ракурса нужны были. Ведь рассказ Кафки не об этом.
Много страниц здесь уделено подробному описанию этого самого превращения, не меняется лишь Грегор внутри. А его родное окружение, оставаясь в полном и неизменном человечьем обличии, странно меняется в своем внутреннем статусе. Есть вопрос – о каком превращении тогда идет речь по сути?
Есть, кстати, очень достойная экранизация с мастерской работой Е.Миронова
P.S. Рассказ читать страшно. И не потому, что мы мало видели ужастиков и в кино, и в жизни. А потому, что именно сила этой жизни и творит такие превращения, просто происходят они не с нашей человеческой внешностью, а с нашей человечностью. И еще — читать рассказ трудно. Что делать – модерн! Это когда интересует не внешняя придуманная фантастика, а иррациональные ужасы реальных превращений человеческой души.
Что до «Превращения», то интерпретаций этой новеллы Франца Германовича существуют сотни, и все они правильные и неправильные одновременно. Понятно одно: насекомое — это метафора. И также понятно, что Кафка вёл мизантропичный отшельнический образ жизни, и для окружающих вполне мог казаться таким себе неприятным насекомым.